Александр ЩИПКОВ
В феврале 2019 года, в преддверии широкого празднования 75-летия Победы, мои коллеги по Межсоборному присутствию из Комиссии по церковному праву обнародовали для публичного обсуждения проект документа «О практике освящения оружия в Русской Православной Церкви».
Главный тезис: запретить освящать все виды оружия, использование которого может повлечь за собой гибель «неопределенного количества людей», в том числе «оружия неизбирательного действия и оружия массового поражения».
По всей видимости, изучаемый нами документ, логика построения которого напомнила мне аналогичные заявления квакеров-пацифистов, подготовлен ради этого ключевого положения. Если сократить до минимума основной массив текста, содержание документа сохраняется, если убрать упомянутый абзац — документ рассыпается и теряет всякий смысл.
Прежде чем подойти к теме освящения оружия, напомним об одном из фундаментальных оснований нашего исторического самосознания: Россия как преемница Византии является гарантом существования Вселенской Православной Церкви — это ее цивилизационная миссия, и она не может дистанцироваться от этой миссии.
Между тем предложенный документ ведет к фрагментации и релятивизации представления об исторической миссии России последнего тысячелетия, делает его зыбкой и неопределённой. Существенный мотив текста документа фактически отделяет воина от его оружия, утверждая, фигурально выражаясь, что можно освятить латы, но не меч. Между тем Церковь не может благословлять человека и его миссию наполовину. Без поддержания воинского духа нормальное существование армии невозможно, теряется смысл и целостность предназначения, которое выполняет воин, происходит расщепление единого концептуального поля, в котором находится данная тема.
Когда Христос велел апостолу Петру вложить меч в ножны, он сказал: «Взявшие меч мечом и погибнут» (Мф. 26, 52). Христос здесь не говорит о небесной каре или геенне огненной, о том, что взявшие меч погубят свою душу, не наставляет других апостолов вообще никогда так не делать. Иными словами, Он не говорит об изначальной греховности защиты ближнего, но лишь свидетельствует о неизбежности земных причин и следствий. В возникшей ситуации Господь просто не принимает жертвы Петра. Во-первых, он не хочет, чтобы Петр погиб, во-вторых, не желает нарушения предустановленного свыше развития событий, в соответствии с которым Христос должен быть пленен, затем распят и, наконец, должен воскреснуть, «смертию смерть поправ». Вмешательство Петра в этой цепи событий лишнее, и для самого Петра — опасное и даже губительное. Здесь имеет место провиденциальная, а вовсе не моральная мотивация, которая положена моими коллегами в основу обсуждаемого документа.
Как известно, евангельское правило левой щеки («Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5:39) не предполагает расширительного толкования в отношении близких, единоверцев и сородичей. Мы имеем право подставлять собственную левую щеку, но щеку ближнего мы обязаны защищать. В том числе в нынешних условиях как горячих, так и гибридных информационных войн, поскольку речь идет о судьбе нашей Церкви и нашего народа.
Господь наш Христос требует от нас милосердия и прощения, но не абсолютного пацифизма. Пацифизм был бы прекрасен, если бы пацифистским стал весь мир, но это утопическая мечта. Односторонний пацифизм — это всегда капитуляция.
Больше века назад стараниями Карла Клаузевица и ряда других военных мыслителей в мире возобладали принципы «интегральной войны», предполагающие не только разгром армий, но и подрыв гражданской инфраструктуры, многочисленные жертвы среди мирного населения. На них наложились идеи «расовой войны», не исчезнувшие вместе с падением «третьего рейха», но, к сожалению, получившие развитие в начале ХХI века в практике этнических войн (Югославия, Украина). Именно эти принципы, а вовсе не технические возможности того или иного оружия, ведут к военному террору и массовому уничтожению. Компенсировать военные угрозы в существующих жестких условиях мы можем, только повышая боеспособность армии, а также подключая к этому сакральный и символический ресурс Церкви.
Напомню, что существующая практика освящения оружия не является принудительной. Можно освящать, можно и не освящать. Любой священник сегодня вправе поступать в соответствии со своей собственной совестью. Предложение административно запретить освящение некоторых видов вооружений ограничивает священника в его духовном делании, ведёт к серьезному сужению свободы выбора, не позволяет ему принять личное ответственное решение.
В конечном счете такого рода запрет непроизвольно становится актом информационной войны против российской армии.
Запрет на освящение того или иного оружия неизбежно будет воспринят нашими внешнеполитическими конкурентами как внутренняя слабость. Наше оружие — гарант нашего суверенитета и исторического выбора. Продавив запрет на освящение отдельных видов оружия, нас затем подтолкнут к следующим шагам — сначала потребуют не окормлять личный состав, потом отказаться от применения определённых видов вооружений, потом и вовсе разоружиться в одностороннем порядке.
Одним из важных инструментов пошагового лоббирования таких решений станут недобросовестные ссылки на то, что Церковь якобы «не одобряет» все, что связано с оружием, поскольку «не освящает» его. Эту цепочку событий легко спрогнозировать.
Что касается ядерного оружия, то тут необходимо учитывать принцип презумпции невиновности и критерий исторической репутации. В склонности к необоснованному применению ядерных сил необходимо каяться отнюдь не нам. Нам остается лишь констатировать, что наша политика разумной оборонной достаточности лежит в русле христианских принципов.
Включение темы запрета на освящение тех или иных видов оружия в политическую повестку — косвенный удар по доверию народа к армии и суверенитету страны.
У армии и Церкви всегда были и будут близкие цели: армия защищает народ физически, а Церковь защищает его духовно. Запрет на освящение оружия создаст ложную, конфликтную ситуацию. Народ и армия едины всегда, при любых политических режимах, при любом строе, поскольку армия служит народу, защищает его и страну. Любая внешняя агрессия всегда направлена на народ. Кому-то мог не нравиться советский строй, могла вызывать антипатию марксистско-ленинская идеология, но во время войны бомбы падают на головы невинных детей. Да и скажем прямо: наших геополитических конкурентов совершенно не волнует идеология, их волнует сам факт нашего существования, поскольку этот факт препятствует доступу к нефти, газу, углю, воде и золоту.
Церковь и армия должны не конфликтовать, а поддерживать друг друга — в этом залог стабильности общества.
Между тем те, кого мы продолжаем называть «партнерами», пытаются обнулить возросший оборонный потенциал России. Давление происходит на разных уровнях, в том числе и по линии религиозной. Запрет на освящение оружия — лишь один из фрагментов в мозаике информационной войны. В этом контексте следует рассматривать и проблему «неосвящения».
Мы помним, что воинский долг высоко оценивается в православии. Оружие освящается затем, чтобы оно служило справедливым и благородным целям, то же самое касается и всякого вынужденного применения силы. Предметом дискуссии могут быть цели ношения и применения оружия, а не само его освящение. Важно именно то, кто и как применяет оружие — с какими намерениями, а не что именно он применяет. Убивает не само оружие, а люди, использующие его, поэтому нелепо оценивать оружие по степени его «моральности».
Освящение оружия имеет смысл именно как часть общего чина освящения, который нельзя разложить на части, «проредить», отсортировать.
В православии все, что обладает ценностью — целостно и нераздельно.
Александр ЩИПКОВ,
специально для «Интерфакс-Религия»
